Если бы Магдалина была чистокровной вестницей, то окно возможностей оказалось бы гораздо шире. Но все-таки энергетический потенциал ее человеческого тела – несравненно ниже…
«А вот и наемники…» – подумала Магдалина, заглянув, точно в подзорную трубу, в один из потоков силы.
И Азазел почти одновременно пропыхтел, сбавляя шаг:
– Они приближаются. В четырех минутах.
Иетарел наклонился, прикоснулся ладонью к брусчатке и заметил:
– У них две бронемашины. Нам нужны обе?
– Только одна, – ответила Магдалина.
– Заметано, – Азазел передернул затвор винтовки. – Тогда берем первую.
– Верно, – согласилась Магдалина. – Исчезните и ждите моего сигнала.
Азазел устроился за грудой поржавевших каретных рессор.
Иетарел без разбега запрыгнул на забор. Порвал руками, словно шелковую нить, идущую поверху колючую проволоку. Спрыгнул в складской двор на кучу щебня, а затем вскарабкался по скобам на площадку сторожевой вышки. Там он опустился на одно колено, прижал приклад винтовки к плечу и приготовился поливать свинцом сверху.
Магдалина осталась посреди дороги одна. На ее губах возникла грустная улыбка.
Столь исключительные способности… Пик могущества… Власть над энергией и материей…
И все это приходилось направлять на разрушение.
Из-за поворота выкатили похожие на гигантских скарабеев бронированные паромобили. У наемников было время сообразить, что одинокая молодая женщина, застывшая на дороге, точно призрак в потрепанном платье, – это та, ради кого они до сих пор вынуждены прочесывать обреченный город. Механики ударили по тормозам. Бронемашины замерли в клубах пыли и пара. С лязгом открылись люки. Наемники высыпали наружу, растянулись поперек дороги цепью и кинулись к Магдалине.
– Мадемуазель! – командир кивнул Магдалине. – Вы не пострадали?
На правой руке под перчаткой у него было заряженное «особой энергией» кольцо. Магдалина заметила невидимое обычному человеку лучистое мерцание артефакта походя; походя же она вытянула из кольца силу: теперь, чтобы сделать так, ей не нужен был физический контакт. А лишняя толика «особой энергии» никогда не помешает.
– Прошу! Проследуйте вместе с нами! Оставаться здесь небезопасно…
Действительно – небезопасно. В этом наемник не ошибался.
Магдалина нащупала поток силы, идущий из-под толщи земли, изогнула его и перенаправила в котел дальнего паромобиля.
Грянул взрыв. Засвистели над дорогой осколки иллюминаторов и куски обшивки. Из открытых люков бронемашины повалил густой дым вперемешку с перегретым паром.
Наемники словно по команде повалились на землю. Магдалина все так же стояла перед ними: чуть ссутулившись, расслабленно опустив руки.
– На землю! Мадемуазель! – закричал командир. Он не понял, что произошло. Кинулся к Магдалине, намереваясь уберечь от неведомой угрозы: Мосдей предупреждал, что заплатит лишь в том случае, если его заказ будет доставлен невредимым.
Но из-за груды рессор показался Азазел: одним движением он взял командира наемников на мушку и спустил курок. В тот же миг с верхней точки открыл огонь Иетарел.
Падшие разили без промаха. Их «ремингтоны» били почти непрерывно. Щелчок скользящего цевья – выстрел, щелчок – выстрел… Магдалина сделала шаг назад, когда ручьи крови заблестели у ее ног.
На броню первой машины выбрался наемник. Он схватился за гашетку пулемета и выдал истеричную очередь. Хлестнул вдоль улицы огненный пунктир, завыли на разные голоса рикошеты. Магдалина снова перехватила поток силы и навела его на пулемет, и тот сейчас же поперхнулся лентой: смолк, оборвав оглушительную тираду. А Иетарел очередным метким выстрелом оборвал суету пулеметчика.
Бронемашина, пыхтя, дала задний ход. Кто-то там остался за рычагами управления. И этот кто-то намеревался улизнуть подобру-поздорову.
«Пообещай ему, что сохранишь жизнь, – услышала Магдалина шепоток Лукавого. – Пусть остановит машину и выберется из кабины».
И снова нужный поток силы меняет направление, без труда пронзает стальной корпус паромобиля, словно луч света – чистое прозрачное стекло, устремляется механику в мозг.
И механик тянет рычаг тормоза, а затем переводит машину на холостой ход. Какие видения его посетили… чьи голоса прозвучали в сознании? Магдалина ответить не в силах. Но главное, что ее манипуляции с силой приносят результат.
Открывается люк, механик выпрыгивает на дорогу. Он держит руки поднятыми. Он озирается, он дико глядит на тела товарищей по оружию, на стоящую посреди дороги женщину. А потом резко отворачивается от Магдалины. Перепрыгивает через покойника, несется прочь от побоища. Еще миг, и его скроют клубы дыма. Но Иетарел посылает ему вслед пулю.
«Снова обман?» – мысленно вопрошает Магдалина.
«Неизбежность, – отвечает Лукавый. – Смирись: в этой игре нет правил».
Ударили подошвы по брусчатке: Иетарел спрыгнул с забора на дорогу. Он спешил к Азазелу, неловко привалившемуся к груде рессор. Кровь Падшего была горяча, и дымилась, словно азотная кислота, выливаясь из двух ран на груди.
– Пустое, – прохрипел Азазел. – Нет-нет, не марай руки… – он отстранил Иетарела, который было собрался расстегнуть на раненом куртку. – Мы встретимся под новым небом.
Магдалина смотрела на то, как умирает Падший. Она не испытывала ни жалости, ни угрызений совести. И тем более не было противоположных эмоций. В то же время она не могла назвать это равнодушием, скорее – какой-то холодной констатацией… Что-то мешало воспринимать происходящее эмоционально. Лукавый точно прошелся по ее личности отточенным лезвием, обрезав все человеческое, нерациональное, оставил лишь то, что ему было необходимо для достижения своей цели.
Она больше не была собой. Она стала боевой единицей, офицером, фиксирующим потери личного состава.
«Поторопись, пока машина под паром. Котлы на этих колымагах остывают почти мгновенно», – сердито прошептал Лукавый.
– Нишант, ты можешь управлять паромобилем? – Магдалина сама не заметила, как назвала Иетарела его человеческим именем. Наверное, потому, что в тот момент выражение лица Падшего было как никогда человечным.
– Да… – ответил тот отстраненно. – Ничего сложного…
– Тогда идем! Времени почти не осталось! – Магдалина поглядела вверх: косматые тучи стали ниже и тяжелее. Чудилось, что сейчас из них выглянут разгневанные лики, как на картине «Новый Прометей». – Ты видишь: ветер снова изменился! Значит, дирижабль пришвартовался.
– Да… – Иетарел все еще переминался с ноги на ногу у тела подельника. – Идем…
Азазел таял, точно снег под солнцем. Воздух возле него дрожал, как потревоженная водная гладь. Казалось, что ткань мира – чужого для Падших – разжижается, чтобы отторгнуть останки во внемировые пространства. Потянуло холодом, и на каретных рессорах выступил иней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
